26 апреля 1986 года произошла крупнейшая катастрофа за всю историю атомной энергетики — разрушение четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС. Большая часть радиоактивных веществ выпала на территории Беларуси.
«Аварии были и будут. Так человечество учится»
Авария на Чернобыльской АЭС для многих из нас неизменно ассоциируется с большой трагедией, героизмом ликвидаторов, зоной отчуждения и… точка. Думаю, найдутся те, кого удивит, что ещё чуть более пятнадцати лет назад «зловещая» станция вполне себе мирно производила и продавала электроэнергию. Она и сейчас работает. Но в режиме длительного вывода из эксплуатации (энергоблоки не функционируют). По предварительным оценкам закрыть объект планируется лишь через 50–100 лет.
В числе тех, чья судьба раз и навсегда пересеклась со станцией, – наш земляк, подполковник в отставке Олег Моджаро. На ликвидации последствий чернобыльской аварии он был задействован в числе первых – в начале мая 1986 года. К событиям тех лет Олег Эдуардович относится философски: «Это было время решений, ошибок и одновременно возможностей». Но тут же огорошивает прагматизмом: «На мой взгляд, за атомной энергетикой будущее. Вполне возможно, что Чернобыльская АЭС снова будет запущена». Честно говоря, после таких, пусть даже теоретических, предположений, хочется закинуть в интернет-поисковик запрос «какие страны принимают белорусов в качестве беженцев». «Аварии были и будут, – «успокаивает» мой собеседник. – Так человечество учится».
ВИЗИТКА: Олег Эдуардович Моджаро родился в Холмече. После окончания Буда-Кошелёвского аграрного техникума в 1980 году был призван в армию. Служил в Московском гарнизоне пожарной охраны. Начал свою профессиональную деятельность с должности водителя командира отделения СВПЧ г. Речицы. В общей сложности службе в системе МЧС отдал 27 лет. Окончил Львовское пожарно-техническое училище. С 1999 по 2003 год возглавлял Речицкий районный отдел по ЧС. Уволился в запас в должности подполковника.
В настоящее время – командир газоспасательного взвода БГПЗ Белорусского военизированного отряда. Участвовал в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС
в мае 1986 года.
Счастливчики
– Принято считать, что тогда, после аварии в 1986 году, система плохо сработала. Я бы так не сказал, – продолжает Олег Моджаро. – Слаженно и достаточно эффективно действовали работники гражданской обороны – а это в основном отставные военные, медики, нефтяники, коммунальники, специалисты практически всех предприятий народного хозяйства. Причём со всех республик бывшего Союза. Сотни тысяч людей причастны к ликвидации аварии. И в их числе, конечно же, спасатели.
О том, что в Чернобыле произошёл пожар, мы узнали от коллег 26 апреля. Но особого значения этому не придали. А уже на следующий день непосредственно к повреждённому реактору со спецтехникой выехал наш старший водитель Александр Шатило.
Я попал в Чернобыльскую зону в начале мая 1986 года, будучи сержантом, водителем командира отделения пожарной части Речицы. Наша группа с 8 по 15 мая вела круглосуточный контроль противопожарного состояния на территории Красненского сельсовета Брагинского района. За время нашего пребывания было два пожара. Также мы оказывали любую посильную помощь председателю сельсовета. В основном это касалось дезактивации.
Считаю, что нам повезло: хоть и находились в 30-километровой зоне, но пострадали сравнительно меньше других. В таких обстоятельствах многое определяет не близость к источнику излучения, а метеорологические условия: куда ветер подует, где радиоактивные облака осядут. Гомельский сводный отряд потерял много людей, хотя работал в населённом пункте, расположенном на расстоянии от Чернобыля как наша деревня Красное. К примеру, в Брагинском районе есть места гораздое чище, чем Чечерск, Ветка. Радиация далеко не всех пощадила, как нас.
Помню, как занятия и инструктажи проводил начальник караула: рассказывал, что можно, чего нельзя делать в условиях радиоактивного загрязнения. Это было самое запоминающееся занятие в моей жизни: все сидели с открытыми ртами и тщательно записывали. Курс гражданской обороны выучили за один день: сократить до минимума нахождение на открытом воздухе, не употреблять местные продукты и воду и так далее. На себе же воздействие радиации лично я никак не ощущал.
– Как с невидимым врагом боролось местное население?
– У народа самое распространённое средство – сто граммов. Как же без них. Правда, лечением это вряд ли являлось. Дело в том, что тогда весь домашний скот подлежал утилизации. Кто ж его отдаст? Скот забивался и съедался. Под чарку со «светящейся» свежиной.
Радиация не видна, её нельзя потрогать. Трудно постоянно поддерживать настороженность. Это и печально. В народе отношение к ней шуточно-прибауточное. «Иду по лесу, раздвигаю кусты – а там радиация аж кишит», – в Хойниках бабуля на базаре красивые такие ягоды продавала и анекдот рассказывала.
– Тогда Вы осознавали масштаб трагедии?
– В той мере, как это произошло спустя месяцы и годы, конечно же, нет. Думаю, что ближе всего к истине были те, кто работал непосредственно на самом реакторе. Тот же Александр Шатило. Он жив-здоров, работает.
– Вы бывали в тех местах с тех пор?
– Брагинщина и Лоевщина – красивейшие места, езжу туда постоянно на рыбалку. Рыба из проточной воды, опасаться нечего. А вот грибы стараюсь собирать в проверенных местах в Речицком районе.
Не надо лезть туда, куда не надо лезть
– Сфотографироваться на фоне аварийного энергоблока – популярная тенденция. По зоне отселения проводят экскурсии. Такой экстремальный туризм Вас вдохновляет?
– Однозначно нет. Верно говорят: не надо лезть туда, куда не надо лезть. Фотографироваться на фоне реактора уж точно сомнительное удовольствие. Известно, что возведённый после аварии саркофаг негерметичен. Не зря же в прошлом году реактор накрыли специальной аркой. Что-то я не видел среди туристов японцев, которые в теме. Едут в основном европейцы, не осознавая опасности. К тому же, сейчас для некоторых Чернобыль – это бизнес.
– Существует научная теория о том, что Полесский государственный радиационно-экологический заповедник – это не проклятая зона, а будущее райское, не тронутое человеком место. Что Вы думаете на этот счёт?
– Жюль Верн когда-то фантастические рассказы писал, со временем они воплотились в жизнь в виде современной техники. Всё возможно.
– Как участник ликвидации аварии на ЧАЭС, как Вы относитесь к развитию атомной энергетики в Беларуси?
– Хорошо отношусь. На мой взгляд, за ней будущее. Та же Япония, пострадавшая от радиации первой, сейчас в числе лидеров по количеству атомных станций в мире. У каждого вида энергетики свои плюсы и минусы.
– Что для Вас значит 26 апреля?
– Это – день скорби по погибшим и пострадавшим. Я вспоминаю караул части «Припять», ушедший в полном составе в мир иной, поднятый по тревоге в ночь трагедии. Среди них был белорус Василий Игнатенко. Впоследствии в ПАСО-3 с нами работала его родная сестра. Около 80 процентов личного состава Речицкого гарнизона прошло через Чернобыль. Как и сотни тысяч других.
Правильно, что в нашем городе наконец появился памятник участникам ликвидации аварии на ЧАЭС. В этот день всем нам хочется пожелать здоровья и безопасного будущего.
Оксана МШАР, фото автора
«Мы не герои, мы просто выполняли свою работу»
Каждый год 26 апреля мы отдаем дань уважения всем, кто участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Среди них был и герой нашего рассказа Владимир Стельмашок.
Двадцать лет отслужил в пожарном аварийно-спасательном отряде № 3 на объектах РУП «Производственное объединение «Белоруснефть» Владимир Иванович Стельмашок, уйдя в отставку в звании майора. К слову, окончательно определился он с выбором профессии и поступил во Львовское пожарно-техническое училище в том самом 1986 году, после того как вместе с сослуживцами-спасателями принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В настоящее время Владимир трудится в должности ведущего инженера отдела охраны труда и промышленной безопасности НГДУ «Речицанефть» РУП «Производственное объединение «Белоруснефть».
А в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года Владимир Стельмашок находился на дежурстве. Около половины второго ночи прозвучал сигнал тревоги и боевой расчёт ПАСО-3 прибыл на площадку перед зданием. Но никаких указаний о дальнейших действиях от руководства так и не поступило. О причине тревоги узнали потом в диспетчерской. Оказалось: пожар на Чернобыльской АЭС. Подробности аварии не разглашались, и в ту ночь выезда на объект не произошло.
В первые же дни после трагедии оперативно стали создаваться специальные сводные отряды по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в Брагинском, Хойникском, Лоевском районах. И 2 мая пожарное подразделение ПАСО-3 в составе четырех человек, командиром которого был назначен Владимир Стельмашок, отправили в Брагин.
Май 1986 года отличался особенно жаркой погодой, и в зоне отселения случалось много возгораний. Задача стояла не допускать распространения огня, быстро локализовать его очаги, так как радиация вместе с продуктами горения могли распространиться на большие расстояния. Работы для спасателей хватало с лихвой: тушили колхозные угодья, леса, торфяники, пустые дома. Бывали случаи, когда жители возвращались в свои покинутые жилища и пытались их поджечь. Зачем? «Если не себе, так и никому», – объясняли причину горюющие переселенцы.
И вот это горе людское по сей день ярко всплывает в памяти спасателя. Рыдающие женщины, дети, старики. Мужчины старались держаться. Ведь с собой люди не могли увезти ничего из накопленного за жизнь. Только документы да вещи первой необходимости, умещавшиеся в чемоданчик. Так и покидали родные места переселенцы, практически с пустыми руками рассаживаясь по автобусам. Здорово ощущалась взаимопомощь. Владимир Иванович отмечает, что всегда находились люди, оказывавшие моральную поддержку тем, кто в ней нуждался. В тяжёлые времена люди сплачиваются и помогают друг другу.
Много разных работ доводилось выполнять спасателям: обрабатывать от пыли крыши опустевших домов, мыть перегоняемый скот. Владимиру Стельмашку ярко запомнились моменты, когда, проезжая по улицам пустых деревень, спасатели встречали собак и разную домашнюю живность, оставленную на подворьях. Животные бежали разномастной шумной стаей следом за машинами, как бы умоляя бросить им пищу или забрать с собой.
Порой в таких поездках по территории отселения расстояние до ЧАЭС составляло всего пять километров. А из положенных средств защиты спасатели имели только маску-лепесток, как у хирургов, а зачастую и сами изготавливали ватно-марлевые повязки да были облачены в прорезиненные лёгкие защитные костюмы «Л-1». Можно себе представить, как ощущали себя ребята в тот жаркий май, когда температура воздуха достигала +20 и нужно было справляться с полыхающим огнём пожарищ. «Не готова была страна в то время к такой серьёзной аварии», – говорит Владимир Иванович.
Отделение провело на загрязнённой территории 10 дней. Вспоминая товарищей, герой нашего рассказа с грустью произносит, что многих из тех, с кем работал он тогда в зоне загрязнения, уже нет в живых. А в завершение Владимир Стельмашок скромно добавляет: «Мы никакие не герои, мы просто выполняли свою работу».
Дарья ЯКИМОВИЧ
Фото Марины АТАМАНЧУК
Языком цифр