Образованию БССР – 100 лет. Пролог. Далее – две революции
Источник: Dneprovec.by Фото: из интернета
Василий Иосифович Ключевский (28.01.1841–25.05.1911 гг.) – один из титанов российской исторической мысли. Многое, оговоренное им, стало как бы пророчеством. Так и в отношении последней царствующей семьи: «…С Александра III, с его детей вырождение нравственное сопровождается и физическим, варяжка (императрица Александра Федоровна, жена Николая II, немка по национальности: замечание автора статьи) испортила последнюю. Она, эта династия, не доживет до своей политической смерти, вымрет раньше, чем перестанет быть нужна, и будет прогнана. В этом ее счастье и несчастье России и ее народа, при этом повторное: ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время…»
В студенческой среде Ключевскому возразили: «У Николая II уже есть наследник». Василий Иосифович уверенно ответил: «Алексей царем не будет».
Вчитываясь в пророческие строки, которые приведены выше, замечаешь лишь одно «слабое место», – в отношении «счастья» царской династии, которая будет прогнана. Как знаем, государя и его семью постигла страшная судьба. Считается: она погибла в 1918 году. Русской православной церковью объявлена святомученической. Что до обстоятельств трагедии, то однозначного мнения нет. Расстрел царской семьи никак не подтверждается прямым распоряжением В. И. Ленина. Зато есть свидетельства в его сношениях с немцами о передаче императрицы и ее детей Берлину.
Известно: царская семья ожидала переезда в Англию под родственное крыло короля Георга V, двоюродного брата Николая II. Однако обстоятельства перечеркнули и данную возможность.
Начало ХХ в. для Российской империи крайне непростое. В 1902 году Лев Николаевич Толстой отдыхал в Гаспрах (Крым). Направил Николаю II послание, в котором были и такие слова: «…Треть России находится в положении усиленной охраны, то есть вне закона. Армия полицейских – явных и тайных – все увеличивается. Тюрьмы, места ссылки и каторги переполнены, сверх сотен тысяч уголовных, политическими, к которым причисляют теперь и рабочих. Цензура дошла до нелепостей запрещений, до которых она не доходила в худшее время 40-х годов. Религиозные гонения никогда не были столь часты и жестоки, как теперь, и становятся все жестче, жестче и чаще. Везде в городах и фабричных центрах сосредоточены войска и высылаются с боевыми патронами против народа. Во многих местах уже были братоубийственные кровопролития и везде готовятся и неизбежно будут новые и еще более жестокие.
И как результат всей этой напряженной и жестокой деятельности правительства, земледельческий народ – те 100 миллионов, на которых зиждется могущество России, – несмотря на непомерно возрастающий государственный бюджет или, скорее, вследствие этого возрастания, нищает с каждым годом, так что голод стал нормальным явлением. И таким же явлением стало всеобщее недовольство правительством всех сословий и враждебное отношение к нему.
И причина всего этого, до очевидности ясная, одна: та, что помощники ваши уверяют вас, что, останавливая всякое движение жизни и народа, они этим обеспечивают благоденствие этого народа и ваше спокойствие и безопасность. Но ведь скорее можно остановить течение реки, чем установленное Богом всегдашнее движение вперед человечества».
Первая русская революция 1905–1907 гг., принеся немалые жертвы, постепенно затихла. Последовал новый толчок развития промышленности и сельского хозяйства. Так что начало Первой мировой войны (август 1914 г.)
Россия, вступившись за братушек-сербов, встретила крайне патриотически. Государю как бы прощались многие общественные прегрешения, и даже поражение в ходе русско-японской войны.
Однако военные тяготы, наметившийся ура-патриотизм быстро сменились глубоким разочарованием. Строки полицейского доклада (конец 1916 года) дышат тревогой: «Рабочий пролетариат здесь близок к отчаянию, и достаточно какого-нибудь одного даже провокационного сигнала, чтобы в столице разразились стихийные беспорядки с тысячами и десятками тысяч жертв…
Даже в том случае, если принять, что рабочий заработок повысился на 100%, все же продукты повысились в цене на 300% в среднем. Невозможность добыть даже за деньги многие продукты питания и предметы первой необходимости, трата времени на стояние в очередях при получении товаров, усилившиеся заболевания на почве скверного питания и антисанитарных жилищ… и пр. сделали то, что рабочие уже в массе готовы были на самые дикие эксцессы «голодного бунта»…
Запрещение рабочих собраний – даже в целях устройства лавочек в столовых, – закрытие профессиональных организаций… заставляют рабочие массы… резко отрицательно относиться к правительственной власти и протестовать всеми мерами и средствами против дальнейшего продолжения войны».
Как видим, даже полиция в своей оценке сложившейся ситуации придерживается… социал-демократических взглядов.
Если число стачечников в 1915 году составило 553 094 человека, то в 1916-м – 1 086 354 человека. Ползли вверх цены. Недовольство перебросилось даже на войска. Это четко прослеживается на примере 257-го пехотного запасного пехотного полка, который (в основном) был сформирован из рабочих Брянска и должен был отправиться на фронт, однако вместо этого остановился в Речице, став «генератором» последующих местно-революционных событий.
В 1916 году забастовки с требованием о повышении заработной платы прошли на речицко-гвоздильном предприятии братьев Рикк. Хотя, как известно, они многое делали для того, чтобы их работники имели не только хорошие условия труда, но и надежный заработок. Однако дороговизна «съедала» все прибавки.
Речицу наполняли беженцы тех районов белорусского Полесья,
которые сполна изведали горечь проживания в условиях боевых действий.
Революции 1917 года (буржуазно-демократическая и социалистическая) особо явную националистическую окраску имели на европейских окраинах Российской империи, приведя в конечном итоге к выходу из нее Польши, Финляндии, а затем и Прибалтики (Литва, Латвия, Эстония). Что до большей части нынешней территории Беларуси, то она прошла свой путь, отличный от названных выше стран.
Историческая правда состоит в том, что кровавые потрясения 1917-го, а затем и гражданской войны, «заслуга» не только большевиков, т. е. партии В. И. Ленина. Ведь империю активно валили и те, которые пострадали больше всех, – буржуазия и даже… члены царской семьи.
4 сентября 1915 г. датировано послание Николаю II председателя военно-морской комиссии Государственной думы Андрея Шингарева. Отмечено: «Тяжелые испытания, переживаемые сейчас доблестной русской армией, а вместе с нею и всей Россией, побудили нас просить вас, Государь, принять настоящую записку, в которой мы кратко выразили все то, что стало нам известным о настоящей войне и способах ее ведения, приведших к трудному положению, и то, чем можно помочь в тяжелой беде, переживаемой нашим отечеством…
Мы узнали, что доблестная наша армия, истекая кровью и потеряв уже свыше 4 000 000 воинов убитыми, ранеными и пленными, не только отступает, но, быть может, будет еще отступать. Мы узнали и причины этого горестного отступления. Мы узнали, что армия наша сражается с неприятелем неравным оружием, что, в то время как наш враг засыпает нас непрерывным градом свинца и стали, мы посылаем ему в ответ во много раз меньшее число пуль и снарядов.
Мы узнали, что, в то время как у врага нашего изобилие пушек легких и тяжелых, у нас последних совершенно недостаточно, а легкие пушки выпустили уже столько снарядов, что скоро станут одна за другой выходить из строя.
Мы узнали, что, в то время как враг наш с каждым днем увеличивает число своих пулеметов и довел их уже, по сведениям, сообщенным нам военным ведомством, до грозного числа 55 000, у нас едва хватает пулеметов для пополнения утрачиваемых и пришедших в негодность.
Мы узнали, что, в то время как неприятель богато снабжен ружьями, имея винтовку на каждого солдата, у нас сотни тысяч наших воинов стоят безоружными в ожидании той минуты, когда можно будет взять винтовку, выпавшую из рук пораженных товарищей.
Мы узнали также и то, что если многое в этой войне вышло за пределы человеческого разумения и не могло быть предвидено, то, с другой стороны, многое могло бы быть избегнуто, если бы некоторые военные начальники не проявили столь преступной нерадивости.
Мы узнали, что из действующей армии еще с сентября месяца прошлого года доносили, что не хватает снарядов, и умоляли вовремя подумать об этом. Но этого совета не послушали и, когда беда пришла и стала неминучей, только тогда спохватились и стали исправлять дело. Но мы знаем, что еще много месяцев пройдет, пока мы если не сравняемся с врагом, то по крайней мере приблизимся к силе его вооружения.
Мы узнали и другое. Мы узнали, как совершилось наше отступление из Галиции. Мы узнали, что войска, отступая, почти нигде не находили приготовленных укрепленных позиций. Мы узнали, что после тяжких переходов войска должны были сами рыть себе наспех, на скорую руку жалкие окопы, пока приятель не подходил снова и не засыпал снова истомленных, обессиленных людей смерчем тяжелых снарядов, против которых не могли защитить только что вырытые земляные канавы…»
Узнали, узнали, узнали… Будто до этого были слепы.
Далее – обвинения в пагубном порядке руководящих назначений. Когда «настоящие военачальники, могущие вести войска к победе, только в редких случаях подымались на высшие ступени командования, высшие же должности обыкновенно отдавались офицерам, хотя и менее даровитым. Но зато старшим в чинах».
Была и тревога: «Мы узнали все это, Государь, но мы узнали и нечто горшее. Мы узнали, что от всего этого, от всех этих бед и настроений заколебался самый дух войск и дух народный. Видя нерадение, непредусмотрительность, отсутствие порядка, войска стали утрачивать доверие к своим начальникам…
Тот самый дух недоверия, недовольства и раздражения. Но еще в большей степени стал замечаться и в среде самого народа. Народ знает, что снарядов и пуль мало, он знает, что кто-то в этом виноват…» А что же далей? Он, народ, видит, что «…общественные круги горячо принялись за исправление старых ошибок, стараются наверстать потерянное и привлекают все силы на дело снабжения армии, и не прошлые недочеты волнуют его в настоящее время».
Как видим, начав по сути с обвинений в нерадивости царской власти в условиях войны, Шингарев начинает рассуждать… от имени народа, безосновательно утверждая: «Народ готов работать над защитой родины и с радостью будет копать каждую пядь земли русской, чтобы закрыть ее непроходимой полосой укреплений, как сделали это наши союзники-французы у себя на родине…»
В дальнейших умозаключениях председателя военно-морской комиссии Государственной думы звучит уверенность: государь, прислушавшись к Думе, «может призвать все силы великой России, чтобы создать те неприступные преграды, которые одна за другой будут защищать родину от того предела, где провидению угодно будет даровать нам окончательную победу над истощенным нашим врагом».
Сколько же наивно-подобных утверждений гуляло по обескровленной матушке-России в смутное время войны первой империалистической! Оторванных от народных чаяний и дум. А между тем…
Пером Марка Ферро, крупнейшего французского специалиста по современной истории, в том числе и советского общества, написана и книга «Николай II». В ней «зафиксирован» и следующий эпизод.
10 февраля 1917 года, когда до свержения самодержавия оставалось совсем немного, великий князь Александр заявил царю, что не видит иного выхода, как выборы министров, которых всецело одобряет Дума.
При разговоре присутствовали императрица Александра Федоровна и брат государя Михаил.
«Все, что вы говорите, смешно! Ники (т. е. царь) – самодержец! Как может он делить с кем бы то ни было свои божественные права? – ответила Александра.
Великий князь Александр взорвался:
– Я вижу, что вы готовы погибнуть вместе с вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою ваших родственников в пропасть.
Так семейство Романовых покинуло царя еще до начала революции…»
Как знаем, это не спасло ни царя с семьей, ни династию Романовых. Россию постигла беда, предсказанная Ключевским. Не помогли потуги российской политической элиты обойтись уже без царя. Российская реальность вначале стала на рельсы буржуазной демократии, а затем и большевизма.
Согласно воспоминаниям Александра Степановича Костенко, который – один из главных лиц упрочения позиций речицкой организации РСДРП большевиков (создана в июле 1917 г.), помимо большевиков, в Речице и уезде работу с населением проводили: «1. Социал-демократы (меньшевики). Руководители: Печкуров (учитель) и Палей (хозяин гостиницы «Европа»); 2. Социал-демократы (интернационалисты). Руководитель – Паперный (хозяин гостиницы «Париж»); 3. Эсеры правые. Руководитель – Ефим Спевак; 4. Эсеры левые. Руководитель – Степан Акуленко;. 5. Организация Бунд. Руководители – братья Габовы (содержатели обувной мастерской) и Брискин (владелец аптеки); 6. Организация народных социалистов. Руководитель – Каган (врач); 7. Организация кадетов. Руководитель – Короткевич; 8. Организация белорусских нацдемов. Руководитель – Лукашевич (инспектор народных училищ); 9. Союз горожан-земледельцев. Руководители – Дащинский и Филипушко (местные служащие). Это не полное перечисление речицких организаций, партий и союзов, что были в оппозиции к большевикам».
Что же помогало приверженцам Ленина в схватках с политическими оппонентами? Прежде всего, как и повсеместно, умение большевиков улавливать настроение масс. Они при первой же возможности вступали в диалог, выслушивали других, приглашали подискутировать при более широком участии. И, основное, выражали то, что являлось наиболее близким большинству: окончание войны, земельный вопрос, демократические выборы и т. д.
…25 октября (7 ноября) 1917 года в Смольном открылся II Всероссийский съезд Советов. Он объявил о переходе власти в центре и на местах в руки Советов. Начинался новый период истории. В том числе и со страницами образования белорусско-национальной государственности. В данном процессе активными участниками событий были несколько наших земляков: Евсей Канчер, Василий Муха, Василий Селиванов. О них скажем отдельно.