Лидия Николаевна Добрянская. Под Новый год этой женщине исполнилось 95. Казалось бы, что в этом возрасте человек сможет рассказать о себе? И я направлялась к будущей героине материала, скажу откровенно, без особого энтузиазма. Хотя голос по телефону как раз говорил о другом: он лился, как ручеек, без запиночек, подкупал приятной тональностью, и ничто не намекало на 95. Что в итоге? Да, Лидия Николаевна в свои-то годы оказалась настоящей энциклопедией: фамилии педагогов, случайных людей, фрагменты жизни запечатлелись в ее памяти с удивительной цепкостью.
А ещё жизнь нашей героини могла бы стать сюжетом для пьесы. Однако вскорости он бы непременно оборвался: то, что увидела Л. Добрянская в годы войны в блокадном Ленинграде, воссоздать невозможно. Ни один фильм ужасов с виртуозными спецэффектами не сравнится с жуткими воспоминаниями о том времени, когда смерть ходила за каждым по пятам, дыша в спину. Однако меня поразило другое: жизнь испытывала Лидию Николаевну беспощадно, ломала и крушила, но эта хрупкая женщина судьбе вопреки выстояла, вырастила троих детей, и в свои 95 у нее умный пытливый взгляд, доброе сердце и ощущение радости жизни.
А встретила Лидия Николаевна меня так:
– Как Ваша фамилия? Так я Вас знаю заочно по газете! – улыбнулась она мне. Усадив меня поудобней, наша героиня «перелистывала» воспоминания.
Так вот, в двадцатые годы Петр, брат её бабушки, приехав из Петербурга в Переволоку, предложил увезти одну из ее дочерей (их было девять) с собой. Пока все размышляли, мама маленькой Лиды стала паковать чемоданы. А как же отец девчушки? – спросит читатель. Тот работал при штабе, был сыном церковного служителя. Однажды среди ночи за ним приехали, посадили в воронок – и больше его никто не видел. Мама предприняла попытку найти его в Речице. «Выходите замуж», – в ответ бросили ей, не оставляя никакой надежды.
Женщина с дочкой остановилась в пригороде Петербурга – Павловске. Лиду поразил здешний парк – и симпатичные мостики, и затейливые скульптуры… Еще бы! Павловский парк во все времена был настоящим произведением паркового искусства. А в это время претворялся в жизнь лозунг: «фабрики – рабочим, земля – крестьянам». Дошла очередь и до владельца фабрики по производству фарфоровой посуды, у которого в качестве прислуги работала мама Лиды. У того экспроприировали всё, что можно, оставив двухэтажный домик, но с условием: поскольку комнаты было три, подселить кого-нибудь из прислуги. Выбор пал на маму девочки. Так они поселились в маленькой проходной комнате.
Жили дружно. Анна Алексеевна, так звали жену хозяина, любила гулять по тропинкам Павловска с Лилькой, так трогательно называла она ребенка. Образованная пожилая женщина давала любопытной малышке уроки любви к окружающему удивительному ландшафту и архитектуре.
– Однажды я сорвала цветок, – вспоминает наша героиня. – А Анна Алексеевна говорит: «Что ж ты наделала! Цветочек еще бы долго радовал людей, а сейчас он мертв». После этого я никогда не рвала цветы. Даже когда вижу букет в вазе, жалею их.
Лидия Николаевна берет иллюстрированный буклет с красочными видами Павловска. Здесь ей всё знакомо до боли:
– А сколько раз я была в этих живописных местах, сколько бегала по этому мостику! Неподалеку отсюда был дом для глухонемых, они высаживали на грядках клубнику, а затем его расформировали, грядки заросли, но клубника местами росла. Пойдешь гулять и сорвешь ягодку одну-вторую... А вот в этих местах (она показывает на очередное фото) росло много черемухи: от аромата голова шла кругом…
В Павловске Лида пошла в школу. Старательная девочка преуспевала и в учебе, была одной из лучших.
В общем, начало было неплохое. Ничто не предвещало злоключений, которые уже поджидали ее. Неожиданно мама девочки устраивает свою личную жизнь и уезжает на Кавказ. Лида вновь оказывается у бабушки, втягивается в нелегкие сельские будни, привыкает к здешним устоям.
– Как-то в 30-е годы к нам приехали с Украины и стали агитировать ехать туда. Рисовали сказочную жизнь. Многие семьи повелись, бабушка в том числе. Погрузили свой скарб, лошадей, свиней, кур и поехали семьями. Приезжаем – а там пустые дома, голод. В первую ночь пропали куры, в следующие дни и другая живность. Бабушка быстро приняла решение уезжать обратно. Но с каким сердцем мы ехали? Это были годы голодомора на Украине.
Школу Лида окончила в Молчанах. Учиться любила и была сильнейшей ученицей в школе. После окончания поторопилась в Павловск. Как-никак, там она была прописана. Однако в пригороде из всех учебных заведений шёл набор учащихся только в двух. На одном из них обучали искусству изготовления музыкальных инструментов. Конкурс – шесть человек на место. За аттестат Лида не переживала, музыкальный слух тоже не подвел на собеседовании. Обучаться новому делу было интересно. «Но прошло несколько недель, и вот заходит на занятие наш классный Ривякин и говорит, что принят новый указ Сталина – учеба будет платной, для начала надо принести 150 рублей, а к завершению учебного года еще 150, – вспоминает наша героиня. – После этого о Сталине у меня сложилось свое мнение».
У Лиды был шок. Она пыталась что-то предпринять, но никому из родни такая сумма даже не снилась. Пришлось забирать документы и начинать с нуля. Девушка поехала в Ленинград. Увидела, что набирают на учебу в прядильно-ниточный комбинат им. Кирова, и подалась туда. Все премудрости своей дальнейшей специальности она схватывала легко, училась, как всегда, на удивление. Её за это поощряли как могли, баловали путевками, но больше всего Лидия любила библиотеки. Тот самый случай, когда хлебом не корми – дай книгу в руки.
А за месяц и 22 дня до войны наша героиня вышла замуж за Илью Филипповича. «Была Воскресенской, стала Добрянской», – улыбается Лидия Николаевна.
– Любовь? – уж больно интересно мне.
– Да что Вы! Илья работал преподавателем, был старше меня на 11 лет. Жил в Ленинграде. Имел свой угол. Вот жизнь и заставила меня дать согласие. Я тогда не умела ни стирать, ни готовить. Он меня успокоил: готовить сам буду, стирать наймем кого-нибудь. А мне так хотелось учиться.
Последнюю фразу Лидия Николаевна повторяет очень часто. И я понимаю, в каких бы ситуациях она не находилась, тяга к знаниям брала вверх: больше узнать, многое открыть. К тому же девушке все легко давалось: память феноменальная, книги, опять же, запоем читала.
Война.
– Воды нет, дров нет, света нет. Как было жить? – продолжает Л. Добрянская. – Вначале были воодушевлены сообщениями, что скоро придет победа. Думали, потерпим несколько месяцев и заживем. А победа всё не приходила.
ОТСТУПЛЕНИЕ. 8 сентября 1941 года фашистская армия захватила Шлиссельбург, замкнув кольцо вокруг Ленинграда. Противостояние, затянувшееся на 871 день, унесло сотни тысяч жизней. Оно стало одной из самых трагических и вместе с тем героических страниц истории Великой Отечественной…
Увы, но и сегодня то тут, то там вбрасываются посылы: дескать, не надо было держать оборону, было бы меньше жертв блокады… Это – не правда! Это – ложь. Рассекреченные и опубликованные германские документы однозначно свидетельствуют: немцы и не собирались кормить население в случае сдачи Ленинграда, впрочем, как и других наших городов. Так что в случае сдачи, жертв было бы больше. Погибло бы всё население Ленинграда.
Окна в магазинах были забиты досками, работал только хлебный. Хлеб выдавали по карточкам 125 гр. «Размером, как 100-граммовая шоколадка», – уточняет наша героиня. Все время хотелось есть, хоть что-то пожевать, чтобы живот не прилипал к позвоночнику. «Первый мой опыт: решила сварить фикус, – говорит Лидия Николаевна. – Думала, что подойдет вместо капусты. Варю его час, два. Пробую – несъедобный, твердый, как камень. Так вот фикус перевела».
А вскоре в ассортименте появился столярный клей. Одна плитка стоила десять рублей. Из клея варили студень – и в рот. Есть же хочется. «Как-то помощь из Америки пришла: дали кусочек сала и суррогат кофе. Сало поделили на тонюсенькие кусочки. Какой праздник был!» – продолжает Лидия Николаевна.
Когда Лида копала противотанковые рвы, рабочим давали вареную ржаную лапшу на воде. Это было такое удовольствие. А вот деньги были не нужны. «Что за них купишь? – вспоминает Лидия Николаевна. – Правда, помню, как счастливая несла из магазина Стендаля «Красное и черное».
Вот я и думаю, может быть, эти завораживающие миры со своими страстями, куда переносилась наша героиня, читая книги, и помогали ей выжить в то время?
Между тем с каждым днем становилось жить все страшнее. Мор беспощадно косил людей. Сил не было, люди передвигались, волоча ноги, как в замедленной съемке. А время сливалось в одну бесконечную темную ночь, единственной мыслью в которой было – поесть!
Чувство голода делало людей непохожими на себя, отключало мозги, пробуждало нездоровые инстинкты. Как-то пришел к Лидии сосед: «Хочу сварить еды, да не на чем. Может, дрова есть?» Какие там дрова! Все что горело: столы, табуретки – уже давно пустили в расход. Сосед потихоньку ушел, а Лидии стало интересно: что ж варить-то можно? Она решила заглянуть. Дверь была заперта, она постучалась, ещё раз… Тогда девушка с соседкой позвали представителя с домоуправления. Зашли. Сосед в шинели лежал на кровати, накрывшись одеялом, без признаков жизни. А на столе… Лида, увидев содержимое, содрогнулась. На столе, залитом кровью, лежали потроха в различных баночках. Она тут же вспомнила, что на днях умерла его теща. Труп ее положили под дверь, чтобы затем отвезти на кладбище. Они подошли к трупу: внутренностей не было…
Вот пришла соседка: у неё умер семнадцатилетний сын, попросила помочь дотянуть до кладбища. Заледеневший труп положили на санки, запряглись и потянули. Вот и кладбище. У Лидии, уже привыкшей к разным ужасам, в который раз мороз пробежал по коже. Штабеля, ярусы покойников. Десятки, сотни…
– Кладите в тот штабель, – только и махнул работник кладбища.
Можете представить, с каким сердцем, еле передвигая ноги, возвращалась соседка домой?
Как-то на Пасху в магазине, за которым была закреплена Лида, выдавали деликатес: 400 г гороха. Девушка попробовала: вкусный, но твердый. И только она вышла из магазина, зазвучала сирена. Девушка быстренько спряталась под навес аптечного киоска, прижав к себе кулечек с горошком. Подняла глаза и увидела, как у многоэтажного дома, что напротив, снаряд снес половину, которая рассыпалась, как карточный домик. Мертвая пожилая женщина повисла на балконе, длинные ее волосы свисали над тротуаром. А спустя несколько недель она вновь увидела её неподалеку среди кучи покойников и узнала по волосам. И похолодела внутри от ужаса своего положения. Хоронить было некому, а трупов много. Приезжала через какое-то время машина, и покойников грузили за борт.
Лидия выстояла блокаду. Когда появилась первая возможность, она с мужем уехала в Чувашию. Лидия Николаевна продолжает свой рассказ:
– Почему туда? «Мы там отъедимся», – сказал тогда муж.
У них, напоминавших после блокады дистрофиков, это желание было навязчивым.
Странно, но после пережитого они так и не смогли вернуться в Ленинград. Пожив в Чувашии, переехали в Речицу. Мужу сразу предложили должность директора педучилища. Он выбрал деревню: им обоим все ещё сильно хотелось есть.
Лидия Николаевна работала долгое время библиотекарем. Вырастили двух дочерей и сына. Имеет пять внуков, восемь правнуков. Что еще надо для счастья?
Проживает наша героиня с младшей дочерью Тамарой в Речице. Тамару Ильиничну Дружинину многие речичане хорошо знают: 25 лет она трудилась со всей ответственностью в инфекционном отделении ЦРБ врачом-инфекционистом (её фото находилось на Доске Почета ЦРБ), сейчас работает в подростковом кабинете детской поликлиники. Вторая дочь Элеонора после окончания «иняза» в Минске уехала в Молдавию и опять же с завидным постоянством – четверть века – преподавала французский язык в одной из школ. А затем переехала с семьей в Речицу. Сын Владимир Ильич – настоящий герой. Без прикрас. Закончил Ленинградскую военную академию. И в качестве военного советника (медслужба) служил в Афгане. «Кажется, у меня и сил не осталось на переживания, но пока сын был там, столько слез выплакала», – перебирая фотографии, сказала Лидия Николаевна. 800 дней, будучи в Афгане, он вел личный стенографический дневник. Кстати, этот метод скорописи он постиг, будучи учеником Солтановской СШ и одновременно обучаясь на заочных курсах по стенографии в Москве. Вся правда об этом страшном периоде легла в основу его книги «Восемьсот дней жизни и войны: дневник советника-«афганца». (Я, естественно, не могла не попросить эту уникальную книгу, написанную очевидцем. Возможно, некоторые главы из нее будут размещены на страницах нашей газеты ко Дню вывода советских войск из Афганистана). До увольнения в запас Владимир Ильич работал заместителем начальника военной кафедры Запорожского медуниверситета, полковник м/с.
Что касается секретов долголетия, то Лидия Николаевна сама затрудняется что-либо сказать в этой связи: «Ем мало, избегаю жирного; если кашку, то на воде; молоко почти не употребляю; ругаться, злиться не умею». Здесь в разговор включается дочь Тамара Ильинична: «Мама много читает. Мозг обязательно надо заставлять работать, если он не загружен, начинается самоуничтожение». И это мнение доктора. Так что и здесь есть над чем поразмышлять.
Вот такая школа МУЖЕСТВА нашей героини. Поставила точку и подумала о том, что все проблемы, с которыми сталкиваются многие из нас сегодня, кажутся на фоне этой житейской истории не столько ничтожными, сколько решаемыми. Главное не сдаваться, жить и карабкаться вперед.