Речицкий художник Вадим Стрельченя: «Рисовать – это потребность, которая идет изнутри, и ты вынужден подстраивать под неё свою жизнь»

Перед тем как отправиться в галерею, мы с фотографом Леонидом Ганисевским заглядываем к Вадиму в мастерскую. Как вспоминает Стрельченя, в детстве он занимался в художественной школе на углу улицы Розы Люксембург. И это была не школа в современном смысле этого слова (административное безликое помещение), а настоящая мастерская городских художников, наполненная запахом красок, вдохновением и спорами об искусстве.

Наверное, поэтому мастерская Вадима также атмосферна и полна самобытных деталей. Все вещицы здесь имеют не только художественную ценность, но и вполне себе функциональны. Что-то стрикает, светится, вращается, то и дело открываются потайные шуфлядки и укромные полочки.

 

– У меня много интерьерных вещей, но в современные квартиры они не впишутся, здесь подойдут скорее частные дома в стиле шале, с высокими потолками с балками, бутовым камнем и камином. Они необязательно с какой-то идеей, просто делал по настроению из того, что есть, – рассказывает художник. Вот он снимает со стены огромный бубен немного шаманского вида. На фигурке в центре висит кабаний клык: «Это только часть зуба, он был гораздо больше». Резьбу по камню художник тоже делает сам, она присутствует в некоторых его работах.

– У тебя какое-то невероятное рабочее кресло: с кнопками, рычажками, расскажи, как пришла такая идея?

– Я нашел основание от швейной машинки, стало её жалко, пропадет же, и я решил сделать простое утилитарное креслице. Но стоило только начать, как понеслась душа в рай, – смеется Вадим.

Я рассматриваю кресло: остов машинки заметен только, если присмотреться, сбоку – колесо от мотоцикла, какие-то еще детали, приборная панель на ручке справа – как можно было это сконструировать в таком порядке, да еще сделать рабочим? Чудеса. Как и всё здесь. Вот кожаная шляпа с огоньками и приделанной трубкой для курения, шляпу можно включить в розетку и она таинственно замигает. «Носить такое каждый день не будешь, но по праздникам почему нет», – улыбается художник.

На столе – череп с распахивающимся скальпом и дверцей в полое отверстие, где обычно бывает мозг. Сюда, например, можно заныкать что-нибудь секретное. Вот аптечка в виде гитары (никогда не догадаешься!). Как говорит Вадим, в ней можно хранить пустырник или коньяк – кто чем лечится. Сундук-табурет, в его полости тоже есть место для секретов. Мохнатая бочка, которую можно использовать как стол и стул или как тумбочку для хранения: в ней двойное дно, как и во многих работах Вадима. Они не раскрываются с первого взгляда и не рассказывают свою историю сразу. Как и Вадим. В них неожиданно появляются новые смыслы, то и дело обнаруживаются потайные дверцы. Некоторые же навсегда остаются запертыми для посторонних.

Как появляются неоконченные работы и какого цвета «Сто лет одиночества»

– Как декоратор и костюмер ты сотрудничал с группами, которые работают в жанре DEATH METAL и панк-рок, сам какую музыку любишь?

– Рок и что-то мелодичное. Тяжелую не люблю.

– Как-то специально ищешь детали для своих работ?

– Нет, они сами меня находят. Кто-то пройдет мимо, а я остановлюсь, осмотрю, отряхну и заберу. Найти применение могу намного позже.

– Ей нравится всё, что я делаю. Но дом все равно стараюсь не захламлять. Храню их здесь или в школе в мастерской.

– По поводу школы: чему ты учишь детей на своих уроках?

– Ну, девочки у меня недавно делали оригами, – Вадим показывает фото на мобильном. – Парни конструируют подсвечники, какие-то фигурки. Например, вот турник-мен – деревянный человечек, которые крутится на турнике. Иногда рисуем. Парни, правда, не хотят, а вот девчонки рисуют.

– Отчего парни не хотят?

– Школа не специализированная, туда ходят обычные дворовые мальчики, и им это просто неинтересно. Когда обучаю, стараюсь больше давать практики, а не теории, думаю, что главное не показать, как именно что-то делать, а привить к этому любовь. Тем более сейчас в интернете можно научиться чему угодно! Было бы только желание.

– У тебя много незавершенных картин?

– Да, есть. Вот на этой, например, я столько накрутил: здесь и кот Бегемот и пресса, и чего только нет, – указывает Вадим на большущую картину со сложным сюжетом. – Я с ней себя чуть до депрессии не довел и в какой-то момент просто отставил в сторону неоконченной. Шла какая-то негативная волна. Может, когда-нибудь закончу. Бывает, когда тебя прёт, ты делаешь работ 40 за зиму. Тогда ты просто физически не можешь все довести до ума. А когда наступает затишье, достаешь их из загашника и дописываешь. Мне по этому поводу нравится высказывание одного кинорежиссера, не помню только фамилию. Он рассказывал, что лет в 20 «лупил» идеи одна за одной, он все записывал и складывал в стол. А сейчас такого потока нет, но опыт и возможности реализовать те идеи есть. Наконец, пришло их время.

– Если говорить о декорациях для театральных постановок, какие были самые сложные в исполнении?

– Для спектакля про художника Пиросмани. Там я делал репродукции его картин. Он мне близок и понятен, поэтому сложность была именно в масштабности.

– Если говорить о жанре и стиле, в которых ты работаешь, то как их можно назвать?

– И какое же оно в этой книге?

– Бордовое, цвета бархатных сумерек. Мне нравится, как в ней построены предложения: такое напевное повествование, в котором вязнешь и остаешься надолго.

– Часто слушаешь аудиокниги?

– Очень. Никогда не замечала, что одни и те же люди рассказывают одни и те же истории, шутят на одни и те же темы? А, если круг общения ограничен, от этого не убежать, и тогда аудиокниги становятся спасением.

Об отпечатках жены, возрасте и воспитании детей

Мы проходим по залу картинной галереи. Работы здесь разные: есть графика, есть желто-солнечные натюрморты, есть вещи, далекие от реализма, но завораживающие своим цветом и его комбинациями. Останавливаемся у полотна с женским портретом в сюрреалистическом стиле с названием «Синдром Вавилона».

– Я обратила внимание, что работы последних лет более детализированные что ли…

– Да, более декоративные. Вот для этой, например, – Вадим показывает на картину с пружинящим именем «Китана», – я обмазал жену краской и аккуратно сделал живой отпечаток. А вокруг него уже навертел всяких деталей.

– А эти детали как-то её характеризуют: я смотрю, тут и коктейль, и дамское оружие, и крокодил прячется в кустах?

– Ты тоже вегетарианец?

– Я нет, но стараюсь не злоупотреблять. Двое наших сыновей едят всё. Но, кстати, когда начал относиться к мясу спокойнее, в теле появилось больше легкости. Вообще, мне летом 40 лет, а чувствую себя физически лучше, чем в 25.

– А по внутренним ощущениям гармония какая-то пришла?

– Полотно «Дельфин Данила» – это тоже в некотором роде портрет и слепок любимого человека?

– Есть какие-то основные принципы воспитания, которых придерживаешься?

– У меня сейчас нет жестких рамок, мол, это правильно, а это нет. Уверен, что воспитать можно только личным примером. Дети делают не то, что мы говорим, а повторяют за нами. Если ты куришь, как можешь требовать, чтобы твой сын не курил? Но к этому нужно прийти. Со старшим, ему сейчас 15, я делал ошибки, мог быть жестким, авторитарным. А сейчас понимаю, что родителям нужно только мягко направлять и поддерживать.

«В наше время проще и дешевле стать фотографом, чем художником»

– Раньше у Речицы был имидж города художников: было много талантливых живописцев, художественных движений. Как сейчас с этим, что думаешь?

– Сегодня в нашем городе я не знаю заметных молодых художников. Нового поколения, кажется, не выросло. И это понятно: с одной стороны, рисовать – затратное дело, которое почти не приносит денег. В наше время проще и дешевле стать фотографом, чем художником. Ну, или расписывать ногти в маникюрном кабинете.

– Как говорят: мы 70–80 процентов живем у себя в голове, так что не особо. Тем более сейчас все доступно: читай книги, смотри фильмы, если нужна другая картинка. Меня в моменты, когда особенно прижимает, спасает общение с детьми: начинаешь что-то с ними делать, разговаривать, глядишь – и отпускает понемногу.

– Иногда появляется какой-то дискомфорт, свербение, и ты понимаешь, что нужно срочно садиться за работу. Рисовать – это потребность, которая идет изнутри, и ты вынужден подстраивать под неё свою жизнь. Под неё ты организуешь свое расписание, ищешь хотя бы свободный час или два. И только потом успокаиваешься. До следующего раза.

Перепечатка текста и фото Dneprovec.by запрещена без разрешения редакции. info@dneprovec.by