Люди земли Речицкой. Владимир Прануза. О службе в Военно-Морском флоте

Ко дню военно-морского флота

Вошел в историю Республики Беларусь День Военно-Морского Флота бывшего Советского Союза. После развала СССР наша страна автоматически лишилась этой даты в календаре, но память о замечательном празднике живет среди нас. Тысячи бывших военных моряков, живущих в Беларуси, в последнее воскресенье июля собираются в памятных местах городов и районов страны, чтобы вместе торжественно провести этот день: вспомнить о годах службы на флоте, о тех, кого нет с нами, кто навечно ушел в пучину мирового океана, до конца исполнив свой долг перед Родиной.

Ежегодно на набережную реки Днепр в этот день на встречу военных моряков идет Владимир Николаевич Прануза, бывший моряк-подводник Северного флота. Родился он в деревне Ястребка Лоевского района в ноябре 1948 года. В 1952 году семья переехала в город Джезказган на разработку рудников цветных металлов. Там же после окончания 8-х классов, в 1964 году, Владимир поступил в строительный техникум, по окончании которого работал в проектном институте «Карагандасельхозводстрой». В ноябре 1968 года был призван в ряды Вооружённых Сил. После учебы в Кронштадте, службу проходил на Северном флоте на первых подводных атомоходах.

После службы Владимир Николаевич вернулся в Речицу и по сей день живёт здесь. Мы встретились с ним, чтобы узнать историю его службы. Далее пойдет рассказ от лица нашего героя.

«В 1959 году в СССР в Северодвинске вступили в строй сразу три атомные подводные лодки. Первенцем стала К-3, названная со временем «Ленинский комсомол» и вошедшая с этим именем в историю флота. Следом за ней в море вышла К-5, а через три дня – К-8. Монополии США на подводный ядерный флот пришел конец.

На протяжении всей службы «восьмерку» подстерегали аварии. Именно она должна была первой из советских атомоходов всплыть в районе Северного полюса. Из-за аварии реактора покорение полюса досталось «Ленинскому комсомолу». В течение десяти лет К-8, на которой я проходил службу, преследовали неприятности, аварии на парогенераторе происходили одна за другой, из-за чего люди подвергались неизвестному тогда облучению. Однажды торпеда, выпущенная К-8 во время учений, вдруг развернулась и взяла курс на атомоход. Наша лодка чудом успела сделать нужный маневр. Трагедии, которые происходили на «восьмерке», позволили предотвратить десятки подобных случаев на многих атомных лодках. Люди первых атомоходов совершали подвиги, они становились первыми Героями Советского Союза атомного флота. Но одной атомной подлодке суждено было стать первой в несколько ином списке: в скорбном списке наших погибших атомоходов.

У кораблей, как и у каждого человека, – своя судьба. Третий атомоход К-8 был кораблем с суровой и трагической судьбой. На К-8 я отвечал за системы охлаждения подлодки. В мае 1969-го К-8 принял под свое командование опытный подводник, – кавалер ордена Красного Знамени, капитан 2-го ранга Всеволод Борисович Бессонов, ранее служивший на ней же старшим помощником.

Наступил 1970 год, страна готовилась к юбилею – 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. Вооруженные Силы Союза только что успешно провели крупномасштабные маневры «Днепр». Военно-Морской флот готовился к учениям «Океан». В канун этих событий К-8 готовилась к первому боевому дежурству. Целыми днями на корабле работали флагманские специалисты и представители заводов.

В середине февраля лодка вышла в море для выполнения поставленной задачи: необходимо было пройти незамеченной Исландский противолодочный рубеж НАТО, форсировать Гибралтар, «проникнуть» в Средиземное море и там, из-под воды, следить за каждым движением двух американских авианосцев, а с получением сигнала о начале войны – уничтожить их.

Ровно месяц длилось боевое патрулирование. В середине марта новый приказ: пополнить запасы и следовать в северо-восточную часть Атлантического океана для участия в учениях «Океан». На этот раз все необходимое получили ночью с ракетного корабля «Бойкий».

Атомоход К-8 следовал в назначенную точку встречи с кораблями Северного флота и участия в маневрах на глубине 120 метров. 8 апреля 1970 года на лодке возник пожар практически из-за одновременного короткого замыкания в третьем и седьмом отсеках. В седьмом загорелась регенерация (концентрированный кислород), которая так необходима экипажу подлодки. А когда горит регенерация, потушить ее практически невозможно, температура горения – до 3 000 градусов. Людям, малознакомым с устройством подводных лодок, очень сложно понять, какой страшный и трагический смысл кроется за словами «пожар в отсеке». Оказавшимся в аварийном отсеке необходимо не только выжить, но и победить огонь. Смежные с аварийным отсеки мгновенно задраиваются наглухо. Таков жесткий, но вынужденный закон подводников. Матросы, застигнутые пожаром в отсеке, не имеют права на убежище в других отсеках. В восьмом отсеке я слышал голос своего друга, и это было страшно. Но каждый понимал: если мы откроем дверь в наш девятый отсек, то погибнем все. В седьмом отсеке находились атомные реакторы и, чтобы их заглушить, там остались четыре офицера. Они добровольно пошли на верную смерть, ибо понимали, что катастрофа с реакторами была бы страшной. Рядом проходило течение Гольфстрим, и радиация отравила бы всю Европу. Все четверо исполнили свой долг до конца и доныне лежат на дне Атлантики в стальном саркофаге затонувшего атомохода. Лодка в считанные минуты покинула пучину и всплыла, а, чтобы открыть люк из восьмого отсека на верхнюю палубу, нам понадобилось несколько часов из-за высокого давления в отсеке. Когда его открыли, из двадцати человек только четверо были живы. И опять яркий пример морского братства и взаимовыручки: врач корабельного лазарета, верный клятве Гиппократа, отдал свой дыхательный аппарат прооперированному старшине и тем спас его ценой своей жизни.

К моменту окончательного всплытия лодки погибших было уже 30 человек. К-8 была на плаву, но не более. Из-за огромной температуры вышли из строя генераторы, не работали основные средства связи. Только сигнальные ракеты могли привлечь к себе внимание в центре Бискайского залива. В полдень 9 апреля на горизонте был замечен сухогруз. Были даны пять красных ракет, на которые среагировал канадский корабль, но, подойдя поближе, резко изменил курс и убыл в своем направлении. Почему столь недостойно поступил канадский капитан – неизвестно. Зато через некоторое время из-за туч появились американский самолет-разведчик «Орион» и английский «Шеклтон», медленно описывая круги над неподвижным атомоходом, фотографируя и ведя киносъемку, а затем, побросав радиобуи, улетели. Пошли вторые сутки аварии, а на Родине ничего не знали. Наступило утро 10 апреля, когда на горизонте появилось судно. После очередных пяти ракет к лодке подошел болгарский сухогруз «Авиор». По сложной цепочке информация о случившемся была передана в Москву. Находившиеся рядом советские суда Министерства морского флота СССР и корабли ВМФ отправились на помощь К-8. К вечеру на место аварии прибыли советские суда «Касимов», «Комсомолец Литвы», гидрограф Северного флота «Харитон Лаптев». На подходе были крейсер «Мурманск» и плавбаза «Волга» с резервным экипажем.

Однако в ночь с 10 на 11 апреля разыгрался шторм в 7–8 баллов. Из-за него мы укрылись в первом отсеке, но и туда уже поступал угарный газ, люди начали терять сознание. Тогда Бессонов назвал фамилии тех, кто остается на борту и продолжит такелажные работы по спасению лодки и взятию её на буксир, а остальных отправили на теплоход «Касимов». Но нас ожидали большие сложности пришвартоваться и перепрыгнуть во время шторма на палубу другого корабля. Взять лодку на буксир не удалось – толстенные канаты рвались как нитки. К этому времени нос лодки вместе с рубкой торчали из воды под углом где-то градусов двадцать-тридцать. Многочасовой пожар прожег сальниковые набивки крупных забортных отверстий, произошла разгерметизация прочного корпуса, и все отсеки, вплоть до первого, заполнила вода. На «Касимове» нас переодели, накормили, отправили отдыхать. В шесть часов утра мы услышали удар и скрежет, потом второй удар. Это была взрывная волна. 12 апреля 1970-го К-8 из-за потери плавучести и продольной остойчивости навсегда ушла в пучину на глубину около пяти километров, унеся с собой четыре торпеды с ядерными боеголовками, два атомных реактора и 52 члена экипажа.

Все могло сложиться иначе, если бы помощь подоспела чуть раньше, ведь лодка была на плаву пять суток. О гибели атомохода рассказали только западные радиостанции. На все, что имело отношение к трагедии в Северной Атлантике, был немедленно наложен гриф строжайшей секретности, неукоснительно соблюдаемый четверть века. Нам строго-настрого запретили рассказывать кому-либо. Даже родственникам. Ситуация изменилась в 1989 году, когда вся страна содрогнулась от известия об аварии на подводной лодке «Комсомолец». Тогда же заговорили и о других катастрофах. Офицеров и мичманов, а также всех погибших независимо от воинского звания наградили орденом Красной Звезды, выживших членов экипажа – медалью Ушакова. Звание Героя Советского Союза посмертно присвоено только командиру атомохода Бессонову В. Б. Хотя я считаю, что его заслужили и врач, отдавший прооперированному моряку свой дыхательный аппарат, и четыре офицера, оставшихся в горящем отсеке, чтобы заглушить реакторы.

Вот такая романтичная, почетная, порой смертельно опасная служба в Военно-Морском флоте, – закончил свой рассказ Владимир Николаевич Прануза».

«Вечная слава тем, кто исполнил до конца свой долг перед Отечеством, пал, но не отступил, не струсил, оставшись до последних мгновений своей жизни верным присяге, долгу и чести». Эти слова можно прочесть на мраморных плитах памятника морякам Военно-Морского флота на набережной реки Днепр в нашем городе.