Люди земли Речицкой. Андрей Бодько: от граффити к иконописи

Андрей Бодько родом из Беларуси, точнее из города Речицы* (прим. Dneprovec.by). Вырос в абсолютно атеистическом месте и долгое время рисовал граффити. Потом переехал в Москву и стал заниматься иконописью.

Мы поговорили с Андреем о том, где учат иконописцев, почему у людей однотипное представление об иконе и что нужно, чтобы показать другое пространство.

Artifex: Андрей, расскажите, как вы пришли к иконописи?

Еще в школе я рисовал граффити. У меня была команда, с которой мы решили переехать в Москву. Мы рисовали граффити, участвовали в различных выставках, проектах. И в один момент я познакомился с человеком, который показал мне красоту христианской веры, привёл меня к Богу. Я уверил во Христа, начал ходить в церковь и решил, что если у меня есть какой-то дар, которым я наделен свыше — рисовать, то я должен посвятить его Богу.

Artifex: Вы этому где-то учились?

Иконопись — тяжёлое искусство, которое требует определенных знаний. Я решил начать с поиска курсов. Когда искал, попал на «Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет», но там был уже конец учебного года и курсы закончились, а летом были экзамены в вуз. Попробовал себя на вступительном испытании и поступил. Начал изучать иконопись, и мне это очень понравилось, не понимал, как раньше без этого жил. Я с невероятной любовью учился и ходил в университет, мы там практически жили.

Artifex: Сколько времени вы учились иконописи?

В университете срок обучения — шесть лет. Я проучился три года. После мне посоветовали поступить в «Московскую духовную академию». Я поступил туда, проучился год и решил, что нужно закончить первое образование. Обучался в двух университетах одновременно. По факту в «Свято-Тихоновском университете» был на заочном отделение — и абсолютно не жалею. Любая школа современной иконописи даёт определённую закалку, базу и стирает индивидуальность. В процессе обучение теряешь себя и пишешь так, как учили по классической школе. В итоге все пишут одинаково, думают одинаково и эффект получается одинаковый. Я рад, что прошёл не весь курс как положено.

Artifex: Вы сказали, что есть традиционная школа иконописи. А современная иконопись она какая?

Дело все в том, что практически вся современная иконопись, которая есть на постсоветском пространстве, очень консервативная. Никогда такого периода еще не было. Люди придерживаются формы, стараются не выходить за рамки определенных стилей. Сейчас в церкви главенствует высокий стиль классической иконописи 14-16. И это в лучшем случае. Либо более поздние школы вроде Палеха, с большим обилием орнаментов, рюшечек и украшательств. В основном приветствуется стиль имперский, богатый. Но больше никакой.

Artifex: А как вы думаете, почему люди принимают только такой стиль?

Люди мало ходят в музеи. Все заняты, ходят на работу, им некогда изучать искусство. Основная масса церковных людей не воспитана эстетически. У нас высокий уровень бедности в стране. Бо́льшая часть икон - это дешевая, напечатанная на заводах продукция. Её можно найти везде — в церковных лавках, в метро, в переходах. Человек привыкает к таким иконам, ему кажется, что икона должна быть вот такая. Даже священники видят только такие иконы. Получается, что печатная продукция формирует вкус у большинства людей, а когда видят что-то другое, для них это очень непонятно. А тенденция церковного искусства такова: иконописцам нужно кормить свои семьи. По этой причине многие пишут только на заказ. Это очень печально, потому что такой подход выхолащивает. Ты уже ищешь не истину, а то как угодить заказчику. По моему мнению, каждому художнику необходимо делать что-то и для себя, для души, должен быть поиск.

Artifex: Ваш авторский стиль он какой?

Мне больше по душе стили провинциальных северных школ. Они всем нравятся, но в них никто не работает, потому что это не покупается, так не принято. В моей жизни был период, когда отношение к искусству поменялось — мне перестало нравиться писать иконы, я не чувствовал в этом жизни. Копируешь как плоттер, чтобы угодить заказчику. И даже хотел бросить заниматься иконописью. Но потом познакомился с иконописцем Алексеем Труниным, который сильно на меня повлиял. Он мне привел такой пример: «Вот есть тирамису — вкусное пирожное, которое можно съесть в ресторане. Оно хорошее? Хорошее. А есть бабушкины пирожки. Они не такие модные, не такие престижные, с ними ты не будешь так классно смотреться в кафе, но бабушкины пирожки — это все-таки здорово». Так вот и в иконописи. Есть высокий стиль и есть провинциальные иконы, которые по своему внутреннему наполнению очень красивые, искренние, чистые.

Artifex: Кто приобретает ваши иконы?

Конечно разные люди из разных социальных слоев. Мои иконы есть в храмах и частных собраниях России, Беларуси, Украины, Прибалтики и Германии. Большинство из заказчиков люди творческие, которые хотят иметь у себя, что-то живое и настоящее. Очень многие из них — сами иконописцы, которые работают в традиционном высоком классическом стиле, но им всегда нравились провинциальные иконы, и они хотели бы иметь что-то такое у себя. Первый раз, когда у меня был заказ от иконописца, тогда я засмущался, подумал, что он надо мной подшучивает или издевается. А потом со временем понял, что это не так и начал писать для таких людей, они покупают, им нравится.

Artifex: Сколько времени уходит на одну икону?

Очень по-разному. Стилистика, в которой я пишу — это немногодельная работа. В иконах, которые все любят, большое количество золота, много орнамента, гравировок, чеканок и т.д. В основном я использую живопись — пишу цветом. Это значительно ускоряет процесс. Первый день делаю рисунок и роскрашь, на второй — пишу разделку, личное и руки. Всегда лучше, когда работаешь дольше. Могу писать икону и на протяжении полугода или нескольких лет. Могу переписывать, переделывать, уточнять что-то. На саму идею нужно несколько дней.

Artifex: В каких форматах работаете?

Поскольку я еще учусь, заканчиваю академию, то не участвую в больших проектах. Не пишу иконостасы, не езжу на росписи храмов, не выполняю больших заказов. Пишу в перерывах между службами, учебой и написанием диплома. В основном, мои иконы аналойного размера (Аналой — высокий столик с покатым верхом, на который кладут иконы в церкви прим. редакции Artifex), максимум 50 сантиметров в высоту. Иногда выполняю работы большего формата для выставок либо церквей. Но это бывает редко.

Artifex: А бывает ли так, что икона совсем не пишется?

Да, конечно. Икона — соработничество Бога и человека. В светском искусстве не всегда все получается, а здесь уж тем более. Нужно написать к примеру Христа, Богородицу или святого, а для того, чтобы образ получился, необходима помощь Божья или святого, которого изображаешь, а это не всегда зависит от иконописца. Вот и поэтому результат не всегда адекватный. Вроде все сделал, а образ не вышел. И как не бейся ничего не получается. А иногда раз и готово, смотришь и душа радуется.

Artifex: Иконопись для вас творчество или ремесло?

Я бы хотел быть хорошим ремесленником. Хотя все считают иконопись — высоким, небесным, духовным — так оно и есть. Но образование, которое получаем в иконописных школах, не совершенное, где-то произошел сбой. Поэтому сказать, что мы творческие иконописцы высокого ранга, я не осмелился бы.

Artifex: А нужно ли вдохновение для работы?

Я не жду вдохновения. Мне кажется, что самое главное — постоянство. Нужно работать каждый день над собой, творчески развиваться. Когда много работаешь, входишь в форму, как спортсмен. Чем больше работаешь, тем больше нравится и получается. И вот эта радость, которую переживаешь в работе — это и есть вдохновение.

Artifex: Какое время идеально для работы?

Утро. Первая половина дня — время, когда еще не обременен никакими проблемами, чистый после сна — 4-5 часов занят только иконами.

Artifex: Расскажите, о технической стороне. Как происходит процесс написания: на чем вы пишите и чем?

Я все делаю консервативно. Пишу на липовых, сосновых, еловых досках. Работаю темперными красками, то есть натуральными — это земли, кристаллы, полудрагоценные камни, из химических люблю марсы и окись хрома. Готовлю краски сам. Например, желтый цвет — это охра, если ее очень мелко растереть и разбавить — то она будет как акварель, а если не тереть и взять более густо, добавив один желток, то будет пастозная краска, чем-то похожая на гуашь. В отличие от большинства иконописцев, я использую разный помол этих красок. Например, кристаллы растираю не сильно и не все, земли вообще не тру — и иконы получаются шершавыми. Какие-то краски беру очень густо — получается выпуклая, фактурная поверхность с рельефом на подобии фрески или мозаики.

Artifex: А доски вы тоже самостоятельно делаете?

Большинство иконописцев заказывают доски, на которых пишутся иконы, у столяров, которые делают их с помощью электрического оборудования. Они получаются идеально ровными. А я много досок делаю сам, так как часто пишу не на заказ, а для себя. Мои доски получаются более материальные, более живые и фактурные.

Artifex: Скажите, а нужны ли какие-то особенные условия хранения для таких икон?

Если хранить в помещении, то не нужно никаких особых условий. Единственное, конечно, икона всегда лучше хранится в киоте (Киот — особый украшенный шкафчик или застеклённая полка для икон прим. редакции). У неё формируется свой микроклимат, и она меньше портится.

Artifex: Как выглядит ваше рабочее место?

У меня отдельная мастерская комната с большим окном и видом на школьный двор со спортивной площадкой, деревьями, лужайкой, и вдоль этого окна длинный стол — от стены до стены. На нем краски, кисти.

Artifex: Что самое сложное в изображении иконы?

Да все сложно. Очень важна передача другого пространства, другого измерения. Мы изображаем человека, который находится в Царстве Небесном — мире, которого мы никогда не видели. Соответственно, невозможно передать его реалистически, потому что это будет не правдой — горний мир отличается от нашего. Принято изображать его символически. А показать другое измерение и пространство, которое не видел — тяжело. Надо сделать это убедительно, чтобы человек при этом мог молиться. Есть набор принятых символов и ограниченных средств, с помощью которых нужно показать другой мир — мир святости. Вот это сделать очень тяжело.

Artifex: Сюжеты на иконах традиционные или авторские?

Добавляете ли вы в них что-то свое? В основном, все иконы традиционные. Как эксперимент, я использую, в основном, колориты и композиционные схемы, иконографию других школ: люблю Русский Север, греческие, балканские и украинские провинциальные школы. В основном, делаю авторские списки, а не копии. Копии тоже делаю, как образовательный процесс, чтобы держать себя в форме и узнавать, что-то новое. Невозможно делать только свое, потому что со временем начинаешь повторяться, а это скучно. Очень редко я делаю что-то такое, чего никогда не было или не принято в иконописи. Всегда такие вещи вызывают раздражение и бурю негодований у зрителя. Все хотят, что-то новое, но никто к этому не готов. Никто не терпит плохих и промежуточных результатов. Всем нужны шедевры. Сразу.

Artifex: Что для вас значит иконопись?

Иконопись для меня — это жизнь. Это полноценное творчество, которое помогает мне быть с Богом, молиться, жить и творчески реализовываться. Когда не пишу продолжительное время, чувствую, что умираю, что моя жизнь ничего не стоит, и я в пустую трачу время. Для меня идеальный день, если я поработал. Как сказал мой друг: «Самое важное время жизни — это то, которое проживаешь во время работы».

Artifex: И в заключение наш традиционный вопрос: когда вы в последний раз делали что-нибудь в первый раз?

Недавно мы с женой сделали мебель для своей новой квартиры. Впервые купил шуруповерт и побывал в роли плотника. Даже не думал, что у меня что-то получится. А все достаточно прикольно вышло. Нам нравится.