Мысли речичан. О подростковой жестокости, равнодушии взрослых и не только. «Сто первым я не буду никогда!»

На часах без десяти четырнадцать. Иду по Ленина, наблюдаю, как школьники: кто по одному, кто стайками бодренько – морозец как никак – шагают из школы. Напротив магазина Гомельского мясокомбината тусуется толпа старшеклассников. Прохожу мимо и наблюдаю, как рослый парень картинно снимает куртку, передаёт группе поддержки. У собравшихся глазенки блестят, на лицах ухмылки, предвкушают…

И здесь мне уже становится интересно: я притормаживаю шаг и вижу другого парня, лежащего в снегу. О как! Настоящая интрига, и тут же развязка – тот самый рослый подросток в высоких ботинках подходит к лежащему и начинает бить, что есть силы, с размахом. Благо на том куртка.

Конечно же, я в процесс вмешалась: местами переходя на плохой французский, достала мобильный и закричала, что звоню в милицию. Толпа старшеклассников нехотя стала расходиться с поля боя: посмаковать не удалось.

Поразительно для меня многое: и то, что около отделения по гражданству и миграции стояли люди, в том числе мужчины, наблюдали и молчали, и то, что из толпы старшеклассников никто не нашелся, чтобы сказать: «Хватит! Пошли по домам!» Полное стадное равнодушие.

Как тут не вспомнить Евтушенко: «Не помню, сколько их, галдевших, было. Быть может, сто, быть может, больше было, но я, мальчишка, плакал от стыда. И если сотня, воя оголтело, кого-то бьет, – пусть даже и за дело! – сто первым я не буду никогда!» Оно о том, что в каждой ситуации есть выбор: остаться человеком или быть овцой. На месте педагогов я бы озадачила старшие классы выучить вот это самое стихотворение назубок, и в довесок – прозу: некоторых, у кого пальцы веером, – статьи Уголовного кодекса касательно хулиганства. И чтоб как «Отче наш» у наших предков. Пригодится.