На днях у почетного ветерана труда, активного общественника, известной и популярной солистки речицких ветеранских самодеятельных коллективов Нины Сапончик (урожденной Киселёвой) состоится творческий вечер, посвященный её 70-летнему юбилею.
Во время нашей беседы Нина Викторовна, размышляя о пройденных ею годах и сегодняшних днях, не посчитав зазорным и с откровением, на которое решится не каждая женщина, поведала о драматичных и значимых страницах из их родословной и её личной жизни.
Искренне рассказанное ею явно, безо всякой художественно-творческой фантазии могло бы претендовать на создание и экранизацию целого телесериала, ибо многое впечатляет, задевает болевые точки и невольно заставляет задуматься о сложных и переломных вехах в нашей истории и о превратностях судеб человеческих. По существу это эмоциональный рассказ о жестокой правде жизни и о вечной теме – дружбе, любви и предательстве, и ещё это насто-ящая исповедь о себе самой.
Все детские годы с первого дня рождения Нине Киселёвой суждено было провести в сиротском приюте и других попечительских детских госучреждениях без материнской и отцовской заботы и внимания.
Дальнейший же её жизненно-трудовой и общественный путь вызывает истинное уважение.
Без малого 35 лет посвятила она сфере бытового обслуживания населения Речицкого региона: два десятилетия из них работала вязальщицей одежды в трикотажном ателье городского КБО. Позже, получив соответствующее технологическое образование, в течение 14 лет (вплоть до развала предприятия) успешно руководила его трудовым коллективом.
Будучи прирождённым лидером и активистом, ряд созывов избиралась в Речицкий городской Совет народных депутатов, а став коммунистом, была в партийном активе города и ещё – на службе у искусства как талантливая и востребованная солистка художественной самодеятельности.
Ко всему этому вместе с мужем Федором Павловичем вырастила и поставила на ноги троих достойных детей: дочь и двух сыновей, у старшего из них, Павла, срочная военная служба прошла в горячих точках Афганистана.
Говоря о внушительном багаже своих наград, Нина Викторовна не делит их на более и менее значимые. Отметила скромно, что гордится орденом Трудовой Славы, Ганаровай граматай Вярхоўнага Савета БССР, медалями за «Трудовое отличие» и юбилейной ленинской «За доблестный труд». Очень важная для неё и награда бельгийской православной церкви – орден Святой равноапостольной княгини Ольги – за вклад в сохранение славянских народных и русских патриотических песен.
А свою первую награду – нагрудный знак «Отличник бытового обслуживания населения» – она получила из рук самого министра БССР.
Нина Сапончик – также победитель отраслевого конкурса «Женщина года – 1998» в номинации «За верность и многолетнюю преданность профессии».
– В тяжелые дни Великой Отечественной войны судьба забросила большую семью нашей бабушки из России в Белоруссию, и она на всю жизнь стала для наших вот уже четырёх поколений родным домом, – начала свой сокровенный рассказ Нина Викторовна. – Моя мать Любовь Владимировна родилась в 1928 году в старинном городе Велиже. Её мать (моя бабушка) Елизавета Яковлевна преподавала музыку и пение, а отец (мой дедушка) Владимир Константинович Киселёв возглавлял местный райотдел НКВД по борьбе с бандитизмом. И хотя в их семье было шестеро детей, моя мама в детстве не была обделена вниманием. Помимо учёбы в школе ей прививали тягу к искусству, обучали музыке, пению
и хореографии.
Когда началась война, наш дедушка был оставлен в подполье для организации партизанской борьбы на Смоленщине. Поэтому вся его семья и родственники оказались в расстрельном списке в гестапо. В 1942 году по предательскому доносу недобитых им бандитов наш раненый дедушка был схвачен фашистами и после пыток публично повешен на городской площади. Всех же дедушкиных родственников немцы расстреляли. Имя нашего дедушки увековечено в названии одной из велижских улиц.
Бабушку с шестью детьми местные подпольщики переправили через Западную Двину на Витебщину к партизанам в браславские леса. Всё военное время, рискуя жизнью, они прожили в лесах у белорусских партизан.
После освобождения Витебщины от оккупантов вся их осиротевшая семья осталась жить на Браславщине. Ехать в родные места было некуда (дом их сожгли каратели) и не к кому – там никого из близких родственников в живых не осталось. Позже дети нашей бабушки разлетелись по разным уголкам России, Белоруссии и Латвии.
– После войны моя мать окончила бухгалтерскую школу, – продолжает своё повествование Нина Викторовна. – Стала работать кассиром на одном из браславских лесозаготовительных пунктов.
Голубоглазая, с красивыми миловидными чертами лица (по отцовской линии у неё были гены и капли крови смоленского княжеского рода), к тому же пользующаяся успехом, юная солистка молодёжного ансамбля, она приглянулась тамошнему секретарю райкома комсомола Виктору Поличеву и на его комплименты и галантные ухаживания откликнулась взаимностью. Вскоре создалась молодая семья, которая считалась одной из самых красивых и завидных пар. А когда появился первенец – дочушка Таня, в планах молодых родителей был переезд из периферии в Подмосковье, на родину мужа.
Но судьба распорядилась вопреки всему и навсегда безжалостно поломала всю их жизнь. В 1949 году моя мать попадает под маховик беспощадно-жестоких сталинских послевоенных законов, когда предавали суду и бросали в тюрьму даже за несколько пучков хлебных колосков, сорванных или собранных с колхозного поля. А у моей матери в кассе лесопункта вскрыли растрату в 250 рублей. Сумма по тем временам совсем незначительная. И, невзирая на семейные обстоятельства – на руках полуторагодовалый ребёнок, вторая беременность, да и дочь погибшего героя-подпольщика, – приговор ей был крайне суровый – 12 лет лишения свободы.
Спустя три месяца после суда в стенах женской тюрьмы, что и поныне в г. Глубокое на Витебщине, на свет появилась я. Мать рассказывала, что в те годы в этой большой, печально известной женской тюрьме было более десятка детских групп из таких же, как я, новорожденных, и среди них немалая смертность. Меня же мама уберегла и выходила. Мне и годика не было, когда я оказалась уже без мамы в доме ребёнка в Орше. Потом воспитывалась там в дошкольном детдоме.
Наш же отец оказался человеком особой натуры: весьма деятельным и пробивным, но бездушным и коварным, а ещё – карьеристом с далёким прицелом.
К тому времени он был уже на видной руководящей работе и, чтобы на его карьере не поставили крест, спешно расторг брак с осуж-дённой женой как врагом народа; отрекся от двух дочек-малышек с мотивом, что его уже бывшая жена, тратя деньги из государственной кассы, нагуляла этих детей на стороне в мужском коллективе лесопункта. А позже с «чистенькой», незапятнанной репутацией его направили в Казахстан для организации освоения целинных земель.
Своего отца я знаю только по старым сохранившимся фотокарточкам.
В 1953 году после смерти Сталина мою мать амнистировали со снятием клейма о судимости. Судьба на тот раз проявила к ней милосердие: из 12-летнего тюремного срока отбыла одну его треть. В ту пору она вступила только в расцвет своего зрелого возраста: ей шёл 25-й год.
После амнистии моя мать оказалась в Речице. Попала сюда весьма просто. Вышла второй раз замуж за близко знакомого ей по художественной самодеятельности, видного собою обаятельного и талантливого музыканта Александра Вишняка. Родители его жили в Речице, и в их небольшом доме новой супружеской паре выделили отдельную комнату. Мама сразу же устроилась работать на городском хлебозаводе. Через год их дом пополнился малюткой – красавицей Лилей, третьей дочушкой нашей мамы. Вначале всем жилось радушно и безмятежно. Нередко по выходным и праздникам их навещали со своими семьями сёстры, братья и родственники мужа, славившиеся своими музыкальными и вокальными дарованиями. Заглядывал к ним на огонёк и Пётр Вишняк, автор по сей день популярной «Речицкой лирической». И тогда спонтанно у их дома возникала шумная, весёлая компания, и на все «Пески» (так и сегодня по старинке именуют частный жилой сектор вблизи метизного завода) в сопровождении баяна в руках виртуоза Леонида Вишняка широко разносились задушевные лирические и милозвучные народные песни, залихватски звенели задорные и звонкие частушки, а моей маме всегда рукоплескали под «браво», когда она под гитару прекрасно исполняла старинные русские романсы.
Мать рассказывала, что в те дни ей казалось: наконец-то чёрная полоса в её жизни закончилась, и у неё сейчас хорошая семейная и творческая гавань без прежних душевных мук и жизненных мытарств.
Но эта идиллия была недолгой. Из-за неприязненных отношений свекрови к своей невестке пошли бытовые ссоры. Семью сохранить не получилось, и супружеская пара разъехалась.
Моя мать с дочуркой-малышкой вынуждены были скитаться по чужим углам, жить на съёмных квартирах, ютиться в бараке.
И вправду в народе говорят – не родись красивой, а родись счастливой.
– Когда мама получила наконец от хлебозавода благоустроенную двухкомнатную квартиру (в донефтяницкой Речице жилья строилось мало), мне шёл уже 12-й год, – продолжает свои воспоминания Нина Викторовна.
Тогда же она забрала меня с Витебщины из детдома, а также перевезла с Браславщины бабушку с моей старшей сестрой Таней. И впятером мы стали жить в небольшой, но уже своей уютной квартире. Жили, как и большинство тогда, в скромном достатке, но дружно, с терпением и взаимоуступками.
И хотя судьба к нашей маме была несправедливо сурова, сама же она не надломилась, не ожесточилась, никого не осуждала, никогда не жаловалась на трудности, а заботливо старалась, чтобы мы, её дети, учились, получили профессию, и чтобы жизнь наша была счастливой.
Свою судьбу в дальнейшем она ни с кем связывать не стала, хотя ей симпатизировали многие за её красоту, душевную доброту и чудесный голос. Наша мама слыла настоящей труженицей. Более 30 лет работала в горячем цеху хлебозавода, тестоводом и пекарем. За свой нелёгкий труд имела много благодарностей. Была ударником и победителем тогдашних пятилеток. Портрет первоклассного мастера-пекаря Любови Владимировны Киселёвой – нашей матери – годами украшал заводскую и городскую Доски почёта.
И очень печально, что нашей мамы так рано не стало. Ушла она внезапно в свой самый любимый праздник – День Победы.