Ликвидаторы аварии на ЧАЭС – работники ОАО «Речицадрев». Людям нужно было помочь!

35 лет назад произошла авария на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции. Техногенная катастрофа черным пунктиром прошлась по жизни многих людей, ее отголоски на Речицкой земле слышны и до сих пор. Однако события той весны 1986 года стали синонимом не только страшной трагедии, но и великого человеческого мужества и самоотверженности. Обычные люди – спасатели, военные, водители, строители, студенты – по зову долга и велению сердца встали на защиту своей земли и родных людей от врага невидимого и доселе неизвестного: радиационной опасности. Есть такие люди и на «Речицадреве». Они не привыкли говорить громкие слова и делать красивые жесты. Просто работали, просто помогали людям, просто понимали ответственность…

Александр Поднесенский, водитель автомобиля Управления транспорта и логистики:

– В 1986 году я так же, как и сейчас, работал водителем на ПДО. Лично мне стало ясно, что случилась беда, когда начался очень характерный ветер: пыльный, неприятный. А когда мы после выходных вышли на работу, нас попросили помочь вывезти людей из опасной зоны. Этим я и занимался. Все нормальные люди безотказно поехали туда, не прямо сразу, через некоторое время после взрыва. Дело это было исключительно добровольное, кто был «слабее на жилку», тот не поехал, никого не заставляли.

На уровне разговоров мы знали, что есть такая атомная станция на Украине, но как работает, чем грозит авария, понятия не имели, не представляли себе уровень опасности. То есть знали, что рискуем, но о конкретных последствиях не задумывались.

С нашего предприятия в зону отселения отправилось несколько человек. Из них сейчас живы Александр Гагачев и Михаил Заболоцкий. Вечная память Евгению Куприянчику, Александру Николаеву, Василию Исаенко, Виктору Сивухе. Тогда мы были молодыми орлами – лет по тридцать–тридцать пять. Работали сутками!

Приезжали в деревню, в зону отселения организованно, колонной, с милицией, забирали людей и везли, куда положено. Представьте себе: бабуля в огороде копошится, картошку пропалывает. Что возможно компактно собрать, то забирает с собой. Остальное бросает на месте: дом, хозяйство, картошку эту…

И везли бабулю, например, в Лиски, там строились домики для людей из зоны отселения.

Особенно запомнился случай, когда мне пришлось вывозить семью с маленькими детьми. Сначала они вещи собирали, потом ехали долго. Когда прибыли в Лиски, уже был вечер. Почему-то в этот раз никто нас не встретил… Куда их селить, где оставлять? Я принял решение и открыл им один из пустых готовых домов. Не на улице же им ночевать с детьми? В общем, они там до сих пор живут – с моей легкой руки.

Хотя в целом о людях тогда заботились, не оставляли один на один с бедой. Транспорт, жилье, медицинское обслуживание – это уже немало.

Из всех деревень, куда пришлось ездить, вспоминается только одна – Бабчин, кажется, Брагинский район, остальные названия стерлись из памяти.

Все наши машины, на которых мы ездили, потом списали. Помню, в Паричах организовали пост – КП. Там технику мыли, производили замеры. У меня был грузовик с полуприцепом, и его стали измерять приборами. За голову взялись: везде, где остались фрагменты земли из зоны, просто зашкаливало. Потому и списывали автомобили.

 Я вообще по врачам не ходок, но каждый год после той аварии у нас проходило медицинское обследование. Мне всегда было неловко: к врачу люди идут, когда что-то болит, они в больницу не от хорошей жизни приходят, а тут я со своей «корочкой».

Уже по прошествии какого-то времени однажды ехал из Питера и подхватил двустороннее воспаление легких. У меня взяли анализ и сказали, что резус-фактор крови отрицательный. Я в этом совсем не разбираюсь, вот и решил, что всё – капут мне, последствия облучения догнали. Потом уже выяснил, что это никак не связано – и смех и грех.

Я за статусом ликвидатора не гнался – считаю, что жить нужно скромно. Так и из дедов моих, которые все воевали, никто себя героем не выставлял. Просто знали, даже если никто и не вспомнит потом – не важно! Людям надо помогать, дорогие мои!

Михаил Потороча, сторож сектора охраны:

– Я и мое отделение были первыми, кто заехал на две недели, до нас все ликвидаторы были только по три дня. Это было в августе 1986 года. Мы базировались в Хойниках и каждый день выезжали в 30-километровую зону. На тот момент все деревни были полностью выселены, только единицы людей остались из местных, и все они помогали в ликвидации последствий аварии.

В круг моих обязанностей входили выезды в зону и измерение уровня радиации в выселенных населенных пунктах, а также в овощах и фруктах, которые там росли. Иногда по показаниям СИЧ активность на земле превышала 4000 Кюри.

На тот момент мне было 28 лет, и я четко понимал свою ответственность, осознавал, что от моего командования зависит дальнейшая жизнь и здоровье подчиненного мне состава. У каждого из нас был индивидуальный нагрудный дозиметр, перед выходом из авто мы надевали респираторы и старались максимально быстро произвести все замеры. По возвращении на базу каждый раз проверяли показания приборов. Перед отправкой домой всю нашу одежду утилизировали. Через полтора месяца я был направлен в госпиталь МВД на полное медицинское обследование.

Эдуард Тихонович, инженер-энергетик ремонтного участка производства ДСП:

– В апреле 1986 года я учился на втором курсе политехнического института, сейчас это ГГТУ им. П. Сухого. Уже 27 апреля стало известно об аварии, паники как таковой не было, думали, что всё обойдется. Тогда сильно не афишировали масштабов трагедии, возможных последствий. В начале июня к нам в институт пришли и попросили о помощи в ликвидации последствий аварии. Никого не принуждали, это было абсолютно добровольное решение. Так получилось, что мы почти все были армейцы, отслужившие, вот к нам и обратились.

Привезли нас в какую-то деревню ближе к вечеру, расселили в школе, там же мы и питались. Нам выделили респираторы, спецовки. Одежда дезинфицировалась, а в конце работ – ликвидировалась. Каждый день была баня. На улице находиться в свободное время было нельзя, действовал комендантский час.

Работали в Брагине, в самом городе, который к тому времени почти полностью выселили. В 30-километровой зоне гражданских, насколько я знаю, не было – только военные, спасатели. Вообще, работало много людей, у всех были свои задачи. Наша бригада снимала верхний, зараженный слой земли – траву, грунт – и загружали его на грузовики, вывозили. Потом всё это асфальтировали, бетонировали. Пробыли мы в Брагине примерно неделю – больше нельзя было по нормам. Гражданских долго не держали, чтобы не получили лишнюю дозу.

Нам выдали дозиметры, и мы видели, что радиационный фон был серьезный, особенно в груженных этой землей машинах.

После того как вернулись из зоны, медицинские осмотры проводились регулярно, специально для этого построили радиологический центр в Гомеле. Выделялись лекарства, в 1989 году нам присвоили статус ликвидаторов.

Вокруг аварии и территорий, подвергшихся заражению, всегда было много слухов. Родственники, знакомые из других городов долгое время даже боялись сюда ехать.

На ОАО «Речицадрев» работают и другие ликвидаторы:

Валерий Дрожжа (плотник ремонтно-строительного участка),

Валерий Глушко (начальник Управления транспорта и логистики),

Николай Пушков (водитель автомобиля).

Низкий поклон и сердечная благодарность им и в их лице всем тем, кто, не жалея сил и здоровья, а порой и жизни, встал на защиту родной земли от радиоактивной угрозы. Мы помним!

Перепечатка текста и фото Dneprovec.by запрещена без разрешения редакции. info@dneprovec.by